В последнее время Александр Лукашенко часто вспоминает «лихие девяностые». На днях мы рассказали, откуда появился мем «муки в Минске осталось на три дня». Сегодня читайте, как жили белорусы в 1994 году.
-
Денис МартиновичРедактор отдела «Кругозор», кандидат исторических наук
«Мы выходили с вами в лаптях и без штанов», «закупались по талонам», «не могли купить бутылку молока»
Итак, что говорил Александр Лукашенко про 1994 год и девяностые вообще?
- 25 мая — на совещании по экономическим и политическим вопросам:
— Виктор Шейман (управляющий делами президента Беларуси. — Прим.) помнит еще и те времена, когда хлеба не было и вообще кормить народ нечем было. Я часто привожу пример, что в 1994 году на три дня в Минске оставалось муки, чтобы хлеб испечь. Это действительно были страшные времена. Как мы выкарабкались… Наверное, Господь помог.
- 19 июня 2020 — на совещании по экономическим вопросам:
— Это очень важно. Они же используют пацанов. Там половина пацанов, которые не имеют к выборам никакого отношения — 15−16−17 лет. Они не помнят Беларусь, из которой мы выходили с вами в лаптях и без штанов в середине 90-х. Они не помнят этих талонов, не помнят, что мы не могли купить бутылку какого-то молока. Они не помнят, что у нас на трое суток в Минске муки хватало, чтобы испечь хлеб. Они живут в чистой и светлой Беларуси и думают, что все это упадет им с неба. Понятно, это и наша недоработка, что мы им не объяснили. Но ведь родители это знают.
- 26 июня 2020 — на встрече с активом Минской области в Солигорске:
— Странно. Перамены, реформы, наперад и пр. И вдруг 1994 год. Может быть, кто-то есть в этом зале, кто помнит, с чего мы начинали. У меня валялись в парламенте под трибуной депутаты, когда я выходил выступать. Когда шла драка — никто ничего не хотел делать, никто ничем не занимался. Шла драка между новой властью, которая зарождалась, и старым парламентом. Не надо ничего, все на народ перекинулось — забастовки, талоны. Как я говорю, на трое суток в Минске муки — чтобы приготовить, дальше забастовка в метро (…). Мы с этого начинали. Вы хотите туда вернуться? Возвращайтесь. Без меня. Но не позволяйте возвращаться к тому, от чего мы с вами ушли.
- 2 июля на собрании по случаю Дня Независимости:
— Тогда мы представляли кровавый обрубок большого, великого государства — Советского Союза. Ни денег, ни муки, чтобы хлеб испечь, кругом забастовки, кастрюли, чайники, ложки. Люди толпами шли сюда, к Минску, в столицу нашей родины, попросить хотя бы десять долларов, чтобы прокормить семью.
«Зарплата Шушкевіча складала 80 долараў»
В 1994 году Сергей Наумчик являлся депутатом Верховного Совета и одним из лидеров Белорусского народного фронта. Но тогда парламент в нашей стране был полупрофессиональным: зарплату получало лишь руководство, а также руководители профильных комиссий.
За два года до этого Наумчик добровольно ушел в отставку с поста секретаря по вопросам гласности, СМИ и прав человека. Таким образом он протестовал против отказа Верховного Совета назначить референдум о досрочных выборах в парламент (БНФ собрал за референдум более 440 тысяч подписей). На тот момент его зарплата равнялась министерской. Зарплату он, разумеется, потерял.
По словам собеседника, его жена зарегистрировала информационное агентство. Сам он писал аналитические и политологические статьи.
Сергей Наумчик. Фото: Вадим Замировский, TUT.BY
— У 1993-м наш з жонкай месячны заробак складаў 20−30 долараў. Гэта быў звычайны бюджэт для мінскай сям'і. Адзінае, мне ў дадатак плацілі 7 ці 8 долараў «дэпутацкіх». У наступным годзе мы крыху раскруціліся і сямейны бюджэт павялічыўся.
Но, как подчеркивает Наумчик, цены в белорусских магазинах были очень низкие. А о бОльших суммах никто и не мечтал.
— У 1991 годзе ў Лондане мы з журналістам Аляксандрам Лукашуком трапілі да аднаго эканаміста, які дагэтуль кансультаваў польскі ўрад Бальцаровіча. Ён сказаў, што вы, БНФ, абавязкова прыйдзеце да ўлады. А сярэдняя зарплата ў краіне пасля года рэформаў будзе 100 долараў. У тым, што мы прыйдзем да ўлады, я не сумняваўся, а вось у другое паверыць не мог. Гэта былі астранамічныя грошы. Нават зарплата спікера Вярхоўнага Савета Станіслава Шушкевіча — фармальнага кіраўніка дзяржавы — тады складала 50 долараў (праз два гады — 80).
Слова Александра Лукашенко о ситуации в Беларуси в 1994-м («ходили в лаптях и без штанов» и т.д.) Наумчик называет абсолютной неправдой:
— Праблема з прадуктамі і таварамі першай неабходнасці была ўласціва апошнім гадам існавання СССР. У 1988-м, калі я паехаў у Маскву прабіваць у друк артыкул супраць будаўніцтва віцебскай АЭС (по образованию Сергей Наумчик журналист. — Прим. TUT.BY), я пайшоў на нейкі рынак і набыў сабе штаны. У Віцебску больш-менш нармальныя штаны набыць было немагчыма. У 1990-м, калі я браў шлюб, то атрымаў талоны. Жаніх і нявеста маглі набыць залатыя пярсцёнкі, жаніх — яшчэ і кашулю, а нявеста ці то абутак, ці то ніжнюю бялізну.
Таксама ў той час былі праблемы з харчаваннем і прадуктамі. У тым жа 1990-м, 1991-м жонка разам з сяброўкамі вазіла ў Польшчу кіпяцільнікі, малаткі, дрэлі, сурвэткі. Але тое было яшчэ пры СССР. Праз год-паўтара была зусім іншая сітуацыя: а ў 1993-м яна ўжо займалася рэкламай для «Кока-Колы».
Сергей Наумчик напоминает, что в советское время только БССР и РСФСР дотировали другие республики (а Украина кормила себя сама). Об этом в интервью говорил Валерий Болдин, помощник Горбачева.
Цены 1994 года. Изображение из газеты «Свободные новости». Фото: Александр Улитенок
— Навошта я прыводжу гэтыя факты? Беларусь на пачатак 1990-х гадоў была рэспублікай, якая выпускала шмат сельскагаспадарчай прадукцыі. 60% таго, што вырабляла Віцебская вобласць, ішло на поўнач у Ленінград. Таксама забяспечваўся Паўночны флот. У 1989−1990 гадах у Расіі пачаліся пэўныя эканамічныя зрухі. У выніку з Беларусі пачалі масава вывозіць прадукцыю.
По словам Наумчика, чтобы остановить этот вывоз, и были выпущены талоны.
— Іх можна было атрымаць, калі ў вас была беларуская прапіска. То бок іх увялі не таму, што не выраблялі прадукцыі, колькі трэба. Проста вывозілі вельмі шмат. Тады казалі, што гэта рабілі спекулянты. Насамрэч, гэта была камерцыя, звязаная з дзяржаўным гандлем.
Наогул вельмі добра, калі з краіны вывозіцца больш, чым вырабляецца. Але ў той сітуацыі гэта стварала дэфіцыт тавараў. Таму ў 1989−1990 гадах былі ўведзеныя гэтыя карткі спажыўца.
До какого времени они действовали?
— Магчыма, да пачатку 1992 года. Нагадаю, што ўжо з 1991-га мы, апазіцыя БНФ, патрабавалі ўвесці ўласныя грошы. Але ўжо ў сярэдзіне-канцы 1992-га рынак у Беларусі быў абсалютна насычаны. Фактычна вы маглі набыць усё абсалютна свабодна. Так, сапраўды не хапала грошай. Але гэта была абсалютна стандартная сітуацыя для краін, якія сталі на шлях рынкавых рэформаў. Беларусь у канцы 1980-х прыняла такі план пераходу. Ён быў зусім не такі, як прапаноўвала апазіцыя і нашы эксперты. Рэформы былі наменклатурнымі. Прыватызацыя шмат у чым праводзілася на карысць прэм’ер-міністра Вячаслава Кебіча і яго паплечнікаў. Але некаторыя нашы палажэнні яны выкарысталі. Да таго ж рэформы не маглі не даваць станоўчага эканамічнага эфекту — хай сабе і ў аддаленай перспектыве.
До распада СССР экономика Беларуси во многом была связана с военно-промышленным комплексом.
— Ён развальваўся на вачах, прадпрыемствы гублялі замовы. Ім даводзілася перапрафілявацца. Але такія праблемы перажывалі і многія іншыя краіны Усходняй Еўропы, нават не звязаныя з ВПК. Хоць ім было прасцей. У іх была «памяць рук». Тое, што было ў Заходняй Беларусі, якая да 1939 года жыла па законах рынка.
Але пры ўсіх складанасцях за першыя гады незалежнасці меліся пэўныя вынікі. Так, у канцы ліпеня — пачатку жніўня 1994 года МАЗ выпусціў абсалютна нязвыклую для сябе прадукцыю — новыя мадэлі аўтобусаў. У краіне, дзе ходзяць «у лапцях і без штаноў», такое не робяць.
«В день президентских выборов буханка стоила 30 рублей. Спустя 100 дней — в 13 раз больше»
Александр Улитенок. Фото: wikipedia.org
Известный белорусский журналист Александр Улитенок в 1994-м был главным редактором газеты «Свободные новости» (СН), которая выходила тиражом 80 тысяч экземпляров.
— И что любопытно: в газете почти не было материалов на тему, как плохо, тяжко, бесперспективно жилось. Экономические материалы, рубрики имелись в каждом номере, но это в основном размышления на тему «как нам обустроить Беларусь».
Почему же игнорировалась экономическая статистика?
— Ответ по-своему интересен: а сложно тогда было уследить за хроникой пикирующей страны! Люди терялись в курсах, ценах. Наличии товаров в магазинах… Многие из моих более-менее обеспеченных знакомцев запретили женам ходить на работу, поручив им такое дело: отслеживать курсы доллара и «зайца» в многочисленных банках и носить наличку туда-сюда, выигрывая на разнице курсов. И за месяц на процентах жены таким образом зарабатывали многократно больше, чем если бы они работали педагогами, медиками, журналистами… Вот такой домашний бизнес…
В подтверждение своих слов Улитенок цитирует одну из осенних публикаций «Свободных новостей» (тогда у власти уже был Александр Лукашенко. — Прим. TUT.BY):
— Рост цен тогда был таков, что, по словам директора Департамента цен при Кабинете министров Александра Грецкого, каждые 10 дней устанавливались новые закупочные цены.
Действительно, в день, когда избирали президента, буханка стоила 30 рублей. Спустя 100 дней — 390. То есть в 13 раз больше.
Сколько в те годы получали белорусы? На помощь опять приходит подшивка «Свободных новостей»:
— В июле, когда состоялись президентские выборы, минимальная зарплата составляла 3,63 доллара, а через квартал — 1,63.
Разумеется, большинство людей на такие деньги не жили. По информации «СН», летом и осенью 1994 года белорусы с низкой зарплатой получали в месяц до 15 долларов, «средний класс» — в пару раз больше.
Разбежка действительно была весьма значительной. Как писал в газете ее экономический обозреватель Андрей Тур (в будущем замминистра экономики), официальная безработица тогда составляла 5%, а скрытая доходила до 20. Речь идет о трехдневке, приостановке производства, сокращенном рабочем дне.
Цены 1994 года. Изображение из газеты «Свободные новости». Фото: Александр Улитенок
— И одновременно столичный универсам «Юбилейный», что на Заславской, торговал всенощно: ночью — импортное пиво, вино, водку… Покупки — на 30−40 долларов. Ночной курс обменника ниже дневного на 150−200 рублей, но меняют активно. За ночь наторговали на 15 миллионов «зайцев», — цитирует Улитенок заметку из своей газеты.
Кстати, по словам Александра, карточки в 1994-м все же появились. Правда, всего на один товар.
— Удивительная история: именно в разгар сбора подписей [за кандидатов в президенты, в мае] из магазинов исчез сахар, а масло вновь стали продавать по карточкам — явный удар по имиджу премьера [Вячеслава Кебича]. Но правительство и не пыталось исправить эту ситуацию. То же самое с зубной пастой. Одновременно появилась неупорядоченная и непонятная система льгот для различных социальных прослоек. Например, 6 миллионов граждан имели скидки на транспорт. Но если одним было дешевле, то повышались цены на проезд для остальных — иначе как бы Министерство транспорта выживало?
Что еще вспоминается из событий 1994 года? Огромные цены на общественный транспорт.
— Чтобы доехать из Минска под Березино, где автору репортажа в СН дали кусок земли, он должен был отдать за автобус четверть зарплаты, — цитирует Александр Улитенок газетные тексты. — Поэтому ажиотаж в электричках. Умопомрачение от астрологов и лунных календарей: в «благоприятные» для посадки-уборки дни транспорт просто забит, даже среди недели.
А еще всплеск интереса к дачам.
— Популярнейшее слово [июля] месяца — «фазенда». Всплеск дачного интереса. Многие хотели бы строиться, выращивать свое, но жуткая нехватка стройматериалов… Все разметают и в кооперативах, и в госмагазинах. Ажиотажный спрос на дачную землю спровоцировал рост цен на услуги тракторов, грузовиков, лошадей — техники, которая помогала обустраиваться… Горожане начали занимать деревню строительством, особенно под городами.
«Иногда после покупки книг в доме оставалось две пачки пельменей, полбуханки хлеба и молоко»
Фото: Сергей Балай, TUT.BY
Литературовед Александр Федута в 1994-м являлся первым секретарем Белорусского союза молодежи (преемник комсомола). По его словам, нищеты в Беларуси не было, была бедность.
— Единственное время, когда в Минске действительно ощущался дефицит продовольствия, — 1992 год. Когда разом рухнула денежная система Советского Союза, правительство стало сдерживать цены, и наши продукты повезли из Беларуси. Это было в начале года. В конце года ситуация изменилась: цены стали выше, зарплата была низкая. Деньги стали обесцениваться. Поэтому талонная система приказала долго жить в 1992-м. Максимум она продержалась до 1993-го. Но уже тогда было понятно, что это бессмыслица.
В то время стал меняться рынок труда.
— Все, кто вчера был хорошо оплачиваемым человеком, инженером на заводе или доцентом в университете, оказывались в категории плохо оплачиваемых. Их зарплата не поспевала за ростом цен. Я помню, как в конце 1992 года в магазинах стояли добротно одетые мужчины 40−45 лет и смотрели на прилавки. У них не было денег, чтобы купить. Это была техническая интеллигенция. Бюджетникам не повышали зарплаты, чтобы не стимулировать инфляцию. А продукция многих предприятий перестала быть востребованной. Откуда было повышать зарплату?
Но к 1994 году никакого дефицита, по словам Федуты, не было. Наоборот, в магазинах было все. Правительство об этом добросовестно позаботилось.
— Доходило до смешного. В кооперативном магазине (Белпотребкооперация) висел портрет Вячеслава Кебича, увешанный копчеными колбасами. У премьера было потрясающе грустное лицо. Он был на темном оливковом фоне. Представьте: темное лицо, с мешками под глазами выплывало из полумрака.
Цены 1994 года. Изображение из газеты «Свободные новости». Фото: Александр Улитенок
Как жил сам Федута?
— Формально я был номенклатурным работником — первым секретарем Союза молодежи. Но в 1993-м получал меньше завуча школы, где когда-то работал и где мог дослужиться до завуча. У нас не было денег. Мой предшественник расписал треть нашего здания в аренду и уставные фонды без оплаты. Поэтому у нас не было источников существования. По стране перестали платить взносы. Резко сократилась численность Союза молодежи: к концу 1992 года нас оставалось всего 60 тысяч. Хотя после профсоюзов мы все равно оставались самой массовой организацией.
Хватало ли нашему собеседнику на жизнь?
— Я вообще человек неприхотливый. Жил один, в однокомнатной квартире. Мне бы хватало на жизнь, если бы не одно «но»: еще с детства я никогда не мог отказывать себе в покупке книг. Иногда после покупки новинок в доме за неделю до зарплаты оставалось две пачки пельменей, полбуханки хлеба и молоко. Правда, обедал я все-таки в буфетах.
Иногда все решали знакомства.
— У меня были хорошие отношения с Тамарой Чоботовой, председателем республиканского комитета профсоюза образования. А у нее были связи в самых разных магазинах. Один раз я приехал к ней, а она у меня спрашивает: «У тебя есть что поесть дома?». Я сказал, что нет. Она дала мне адрес, я подъехал, и мне продали курицу. Мой гонорар равнялся примерно семи-восьми курицам.
В те годы Федута (как, впрочем, и сейчас) закупался в магазинах.
— На рынках цены были сумасшедшие. Они и сейчас там немаленькие. Только сейчас уровень зарплат другой. На хлеб, молоко, десяток яиц денег даже тогда хватало.
В том же 1994-м стартовала президентская кампания, в которой Федута участвовал на стороне Александра Лукашенко. Но большинство активистов тогда работали за идею.
— О кампании 1994 года ходит много слухов. Могу сказать, сколько я получил за нее денег. Однажды в штабе мне стало плохо физически: я начал терять сознание. Денег не было от слова «совсем». Жил на средства, которые передала мама со своей пенсии. Рядом стоял Леонид Синицын, начальник предвыборного штаба Лукашенко. Он спросил у меня: «Ты вообще что-нибудь жрал сегодня?» — «Нет, только чай пил». Он достал из кошелька 50 долларов и дал мне. Это были единственные деньги, которые я получил в ту кампанию.
«Налоги с моей зарплаты были больше, чем стипендия, которую мне платило государство»
Андрей Гордиенко. Фото: Сергей Варшавчик
Летом 1994 года белорусский историк и издатель Андрей Гордиенко работал в отделе внешнеэкономической деятельности белорусско-немецкого совместного предприятия и заканчивал учебу на историческом факультете БГУ. Поэтому о событиях того времени он судит и как очевидец, и как историк.
По словам Андрея, талоны в стране действительно были. Но не в 1994-м, а на два года раньше.
— В 1992 году у нас на руках были четыре вида талонов и платежных средств. Еще советская книжка талонов, нормировавшая отпуск товаров по социальным ценам. Отдельные листы с отрезными купонами с номиналами (этакая первая эрзац-валюта Кебича). Новые купоны, внешне повторявшие литовские, — те самые белорусские «зайцы», которые заменили всего несколько лет назад. А еще советские рубли. Вся эта масса находилась в обороте одновременно, напоминая эпоху Гражданской войны, и никто не думал о том, что пора ввести собственную валюту.
Как вспоминает Гордиенко, даже после того, как в 1993 году Россия практически выкинула Беларусь из рублевой зоны, введя собственный рубль, в обращении остались стремительно обесценивающиеся «зайцы».
— Кебич, как потом и Лукашенко, надеялся заменить их на российские рубли. При этом с того же 1992 года в стране была разрешена торговля за валюту. По Минску как грибы после дождя появлялись валютные магазины и ларьки, которые открывали в каждом переходе, торговавшие за все твердые валюты мира (принимали хоть британские фунты, хоть японские йены, правда сдачу всегда давали долларами) чем угодно — от автозапчастей до жевательной резинки. Тогда же отменили и книжки талонов: они стали не нужны.
Отсутствие собственной валюты привело к гиперинфляции, которая началась при Кебиче, а при раннем Лукашенко только набирала обороты.
— С 1992 года валюту можно было свободно покупать и продавать. Но очень скоро возникли два обменных курса белорусского «зайца»: заниженный официальный, по которому власть пыталась купить валюту у населения, и реальный, по которому население меняло свою валюту на рубли у валютчиков или знакомых в банке.
В знаменитых очередях в официальных обменниках никто валюту не сдавал. Там стояли желающие ее купить, если какой-то иностранец или просто неопытный человек зачем-то решит сдать свое доллары или марки по официальному курсу. Люди днями ждали счастливую возможность купить шальные 10 баксов, своей валюты в обменных пунктах никогда не бывало, банки ее по официальному курсу не продавали. Последующая перепродажа этой десятки валютчикам окупала все мучения.
Цены 1994 года. Изображение из газеты «Свободные новости». Фото: Александр Улитенок
По словам Андрея Гордиенко, никакого голода в 1994 году не было.
— Белорусская экономика сравнительно легко пережила и конец 1980-х, и последствия развала, в стране не было войн, не лилась кровь и в магазинах всегда была еда. А после разрешения валютной торговли магазины были завалены импортными продуктами на любой вкус и кошелек. В более завидном положении оказалась только Прибалтика, все остальные бывшие советские республики жили намного хуже.
Проблема была в другом.
— Экономика Беларуси достаточно активно развивалась, но новая реальность поделила население на две большие группы: тех, кто остался работать на госпредприятиях и в бюджетных организациях, и тех, кто с головой окунулся в рынок, используя все его возможности. Последние ездили челноками сперва в Польшу, а потом в Турцию, развивали частную торговлю и сервис, устраивались работать в фирмы. Работа в частной белорусской или совместной с иностранцами компании обеспечивала высокий стабильный доход, очень серьезно отличавшийся от заработков в агонизирующем госсекторе. В принципе, в намного более сглаженном варианте подобная ситуация сохраняется в Беларуси по сей день, кардинально тут за все время правления Лукашенко ничего не поменялось.
Андрей Гордиенко приводит свой пример:
— Налоги с моей зарплаты в белорусско-немецком совместном предприятии были больше, чем стипендия, которую мне как отличнику платило государство в университете. Мы с коллегами видели, что экономика страны развивается, обороты увеличиваются, на рынок приходят новые иностранные фирмы. Мы видели, как бурно растет Прибалтика, думали, что отстаем от нее всего на пару лет, и верили, что лет через 10−15 Беларусь будет жить как Германия. Из нашего большого офиса в центре Минска победа Лукашенко, который основной акцент в своей кампании делал на борьбе с мифическими коррупционерами-чиновниками, казалась чем-то нереальным. Хотя нельзя сказать, что и Кебич пользовался у нас какой-то сильной поддержкой. Сегодня все это нельзя вспоминать без горькой улыбки.
Наш собеседник не помнит, чтобы в республике был серьезный дефицит продуктов даже в самом конце существования СССР.
— Не всегда хватало дешевых товаров, на которые и распространялись талоны, действовавшие до 1992 года. Например, в магазине могла стоять очередь за самыми дешевыми советскими сигаретами без фильтра, тогда как рядом свободно лежали сигареты с фильтром дороже на 10−20%. После появления на закате СССР первых коммерческих ларьков покупка спиртного тоже перестала быть проблемой, хотя талоны все еще действовали. Зато я хорошо запомнил спонтанный дефицит эпохи раннего Лукашенко, который он сам окрестил как: «Только взялся за яйца, так молоко пропало». Неожиданно пропадали не только яйца, но и сахар, и дешевое отечественное шампанское к Новому году.
Исчезновение и волшебное появление последнего мне запомнилось особо. В последний рабочий день 1994 года мы большой компанией спустились из офиса в кафе, работавшее в нашем здании. Диктор по телевизору бодро докладывала, как Лукашенко добился того, что в магазинах есть шампанское, которое теперь будет на праздничном столе у каждого белоруса, и все у нас хорошо, только вот снега не хватает. Я перевел взгляд с голубого экрана на окно и увидел, как на улице медленно падает снег…
Источник: news.tut.by
